Взрослые дети гомосексуалов свидетельствуют в суде против однополых «браков»

«Группы, заботящиеся об особых интересах ЛГБТ представляют собой ширму для весьма более мрачной стороны, которая замалчивает, запугивает и угрожает детям, желающим рассказать правду, позволяя только политкорректной версии нашего детства быть услышанной в обществе, – продолжает Стефанович.

— Эти группы поддерживают политические и законодательные инициативы однополых «браков», игнорируя ужасающее неравенство, постоянные потери и предрассудки во имя сексуальных прав взрослых. Дети навсегда теряют свое право знать и воспитыватьсясовместно своими биологическими матерью и отцом».

Пока апелляционный суд пятого округа США рассматривает возможность отмены запрета на однополые «браки» в трех штатах, четверо уже взрослых детей родителей-гомосексуалов написали письма в суд, утверждая, что признаваемые государством однополые союзы могут привести к катастрофе для тысяч детей

— сообщает refnews.ru .

Кэти Фауст (Katy Faust), Доун Стефанович (Dawn Stefanowicz), Б.Н.Кляйн (B.N. Klein), и Роберт Оскар Лопез (Robert Oscar Lopez), воспитанные родителями-гомосексуалами, подали письма в суд пятого округа с оппозицией против легализации однополых «браков». Вспоминая свое детство в дисфункциональных семьях, образованных на основе сексуальных желаний и радикальной субкультуры, которые сопровождают «гомосексуальную» личность, все четверо настивали на том, что переопределение брака, включающее гомосексуальные пары, скорее всего, приведет к эксплуатации и насилию над бесчисленным количеством детей для политической и личной выгоды взрослых.

«Я выросла с матерью и ее партнершей (партнершами) в атмосфере, в которой гомосексуальная идеология использовалась как инструмент для подавления, мести и насилия, – написала Б.Н. Кляйн о своей матери-лесбиянке и ряде ее любовниц-сожительниц. — Я видела, что детей в гомосексуальных семьях часто используют как собственность, чтобы выставлять их на обозрение общественности как доказательство того, что гомосексуальные семьи ничем не отличаются от гетеросексуальных».

«Хотя я не думаю, что все гомосексуалы de facto станут плохими родителями, я знаю, что гомосексуальное сообщество никогда на моей памяти не ставило детей на первое место, считая их лишь собственностью, прошлой ошибкой или политическим инструментом, который можно одеть и вывести как собачек на манеже, чтобы впечатлить публику», – написала Кляйн. Она добавила, что, будучи ребенком матери-лесбиянки, ее заставляли отдавать «постоянную дань» внимания к гомосексуальной ориентации своей матери, учили, что «некоторые евреи и большая часть христиан – глупые, они ненавидят таких, как твоя мать, и проявляют к ним жестокость», и говорили, что гомосексуалы «намного креативней и артистичней, потому что их ничто не сдерживает, у них больше чувственности».

В отличие от Кляйн, которая считает, что при ее воспитании применялись насильственные меры, Роберт Оскар Лопез сказал суду, что условия его воспитания со стороны матери и ее долговременной партнерши являли собой «самые лучшие условия воспитания ребенка однополой парой». Однако при этом Лопез заявил, что отсутствие фигуры отца в его жизни совместно с влиянием радикальной гомосексуальной культуры, в которой он был воспитан, дало начало разрушительному сметению в отношении его собственной сексуальной ориентации и в конечном итоге привело к тому, что в подростковом возрасте он стал заниматься гомосексуальной проституцией, чтобы восполнить свою потребность в принятии и любви со стороны мужчин старше него.

«Если бы я попался в руки исследователей-«экспертов однополого воспитания» в 1985 году, я бы стал подтверждением их самых розовых представлений о семейной жизни ЛГБТ-пар, – написал Лопез. — Однако за этим фасадом счастливого «исхода» скрывалось множество проблем».

«Я прошел через огромное количество запутанных сексуальных переживаний, – сообщил Лопез. — У меня было неотъемлемое стремление заниматься сексом с более старшими мужчинами… и я хотел секса с мужчинами-ровесниками моего отца, хотя в то время я едва понимал, что делал».

«Деньги, которые я получал за секс, определенно помогли мне финансово, потому что они позволяли мне тратить сверх того, что я зарабатывал в пиццерии и [психиатрической] клинике своей матери. Однако целью были не деньги, а потребность ощущать себя любимым и желанным со стороны мужчин в возрасте, даже если это длилось всего полчаса».

Лопез сказал, что он общался с десятками других взрослых детей гомосексуалов, и многие из них прошли через аналогичные истории боли и ущерба, нанесенного отсутствием биологического родителя, нежеланных отношений с «приемным родителем», которых требовали гомосексуальные любовники их родителей. Лопез в свое обращение в суд включил показания девяти таких людей, однако сказал, что у него есть еще много знакомых, которые боятся говорить открыто на эту тему, потому что гомосексуальное лобби начнет третировать их, как и самого Лопеза.

«Дети, воспитанные однополыми парами, сталкиваются с резкой критикой, если не соглашаются с мнением, что дети, воспитываемые гетеросексуалами, не имеют«никаких преимуществ перед воспитанниками гомосексуалов», – написал Лопез, рассказав о том, как гомо-активисты издевались над его работодателями и распространяли о нем клевету в Интернете после того, как он выступил с рассказом о своих детских переживаниях. «В подобной атмосфере я вынужден признать, что помещение детей в однополые семьи представляет опасность, потому что у них нет отдушины, чтобы избавиться от негативных чувств после потери матери или отца, а если они начнут жаловаться, то испытают много страха».

Кэти Фауст также засвидетельствовала, что гей-активисты запугивают детей гомосексуалов и заставляют их молчать, угрожая им общественным порицанием и даже чем похуже, если те начнут высказываться против однополых «браков».

«Некоторые взрослые дети однополых родителей стесняются публично высказывать свои мысли о браке, потому что не хотят ставить под угрозу свои отношения с людьми, к которым привязаны, – написала Фауст. — К сожалению, многие лоббисты гомо-союзов сделали поддержку однополых «браков» единственным символом верности нашей ЛГБТ-семье и друзьям».

«Клеймо гомофоба и гомоненавистника стало весьма влиятельным и эффективным инструментом, чтобы заставить молчать тех из нас, которые не поддерживают изменение формулировки брака, предлагаемое многими гей-лоббистами, – продолжила Фауст. — Большую часть своей взрослой жизни я собиралась оставить свое мнение о браке при себе. Я испытывала (и до сих пор испытываю) неприязнь от обвинений в гомофобии и ненавистничестве за мою веру в традиционный брак».

«Многие годы эти рычаги заставляли меня молчать, – признала Фауст. — Я не искала места, где люди будут разделять мои взгляды. Однако я осознала, что мое молчание и молчание других позволило преобладать в общественном диалоге тем людям, которые заявляют, что только неприязнь, невежество и внушение может привести к оппозиции «равенства в браке».

Фауст заявила, что ее высказывания против однополых «браков» основываются на убежденности, что у каждого ребенка есть право на отношения с его матерью и отцом.

«Когда мы наделим законным статусом однополый брак… мы перейдем от того, чтобы разрешать гражданам жить, как они хотят, к тому, чтобы пропагандировать однополые семьи, – написала Фауст. — Тем самым мы превращаем в норму семейную структуру, где у ребенка всегда будет нехватать влияния одного из полов и отношений по меньшей мере с одним из биологических родителей. Наша культура становится такой, что по существу она говорит детям, что у них нет права на естественную семью или биологических родителей, однако они могут просто существовать для удовлетворения потребностей взрослых».

Доун Стефанович повторила мысли, выраженные остальными, с помощью откровенного и графического свидетельства о своем детстве с распущенным отцом-гомосексуалистом, который позже скончался от СПИДа.

«Непросто обсуждать сложности взросления в гомосексуальной семье даже теперь, когда мы уже состоявшиеся личности и не зависим от своих ЛГБТ-родителей, партнеров и субкультур, – пишет Стефанович. — Нас часто заставляют одобрять и принимать все формы выражения сексуальности, включая различные предпочтения ориентации и половой принадлежности».

«В детском возрасте нам не разрешают выражать свое несогласие, боль и сметение, – пишет она. — Большинство взрослых, воспитанных в гомосексуальных семьях, не чувствуют себя в безопасности, для того чтобы открыто выражать свое мнение, расказывать свою историю и обсуждать проблемы, они боятся потерять профессиональную лицензию, не получить работу в выбранной ими сфере, страшатся отчуждения некоторых членов семьи или потери каких бы то ни было отношений со своими гомосексуальными родителями. Некоторые родители с гомосексуальной ориентацией угрожают оставить детей без наследства, если они не примут их нынешних партнеров».

«Группы, заботящиеся об особых интересах ЛГБТ представляют собой ширму для весьма более мрачной стороны, которая замалчивает, запугивает и угрожает детям, желающим рассказать правду, позволяя только политкорректной версии нашего детства быть услышанной в обществе, – продолжает Стефанович. — Эти группы поддерживают политические и законодательные инициативы однополых «браков», игнорируя ужасающее неравенство, постоянные потери и предрассудки во имя сексуальных прав взрослых. Дети навсегда теряют свое право знать и воспитыватьсясовместно своими биологическими матерью и отцом».

Трое судий пятого округа заслушали устные аргументы, касающиеся законности запрета штата на однополые «браки» на прошлой неделе. Однако могут пройти месяцы перед тем, как они вынесут решение.

В это время Верховный суд США отказался пересматривать решение суда низшей юрисдикции о поддержке запрета штата Луизиана на однополые «браки». Верховный суд всё еще рассматривает, стоит ли выслушать аргументы касательно запретов в штатах Огайо, Мичиган, Кентукки и Теннеси